Кейт О`Риордан - Ангел в доме
Какого, спрашивается… Гм… С какой стати ему понадобилось приглашать ее в кафе, если самого наверняка вечерами ждут детишки? У Анжелы волосы зашевелились на затылке. Да он же, наверное, что ни среда, то новую пассию кофе поит! Ах ты, лгун! Представить только – в эту минуту она могла бы потягивать капуччино в какой-нибудь дымной, едва освещенной забегаловке! Возможно даже, музыканты наигрывали бы что-нибудь интимное. Джаз или что-то в этом роде. «Вообще-то кофе я не люблю, – сказала бы она с улыбкой, – но здесь подают просто фантастический!» А он поднес бы к ее губам ложку со взбитыми сливками…
– Обсуждать нечего, – в ответ на безмолвный вопрос изнывающих теток сказала Анжела. – Спать пора.
– Ты сказала ему, что мы все умираем от беспокойства? – спросила Брайди.
– Я велела ему прекратить безобразия, – ответила племянница.
– Быстро все по кроватям! – поддержала ее мать, хлопнув в ладоши.
Тетки разочарованно скуксились. И это все? А как же… У Анжелы сердце екнуло от сострадания к публике, не дождавшейся обещанного представления.
– Он сказал… в смысле… хотел сказать… В общем, у него был ужасно виноватый вид! – вдохновенно соврала она. – Кажется, его проняло.
О-о-о! Так-то лучше. Братец чувствует свою вину? Вполне достаточно для праздника души его сестер. Брайди двинула было на кухню – по такому случаю не грех и продлить чаепитие, – но Бина ухватила ее за руку и дернула к лестнице:
– Спать, я сказала.
Брайди с Мэйзи угрюмо зашаркали на второй этаж, парализованную тетушку Анжела уложила на кухне, а Бина со вздохом облегчения устроилась на своем рабочем месте и запустила новый оверлок – кому-то из соседей понадобилось привести в божеский вид старые шторы.
– Виноватый вид, говоришь? – буркнула она, не отрывая глаз от работы.
– Они это любят, ты же знаешь, мама. Нужно было что-то сказать, я и сказала.
– Надолго на этот раз? – Бина проверила натяжение нити и снова запустила машинку.
– В пятницу после обеда должна быть на работе.
– Не больно-то задержишься.
– Нет, мама.
Сцепив пальцы, Анжела следила за работой матери и морщилась от оглушающего рева мотора.
– Хочешь, какао сварю?
– Нет уж, спасибо.
Сидеть в гостиной, пытаясь перекричать швейное чудовище, не было никакого смысла. Пожав плечами, Анжела подхватила дорожную сумку. На полпути к двери остановилась, вспомнив о привезенных сувенирах – розовых мыльцах в форме ангелочков, завернутых в фирменную упаковку Музея Виктории и Альберта.
– Вот, – она выдернула из сумки пакет. – Это тебе.
– Что? – проорала Бина.
– Мыло! – проорала в ответ Анжела. – Очень симпатичное!
Кивнув, Бина на миг сняла ногу с педали.
– Положи на стол. – Голос матери чуть потеплел. – Книжки, про которые рассказывала, можешь положить туда же. Взгляну перед сном, когда закончу с этим старьем.
Анжела так и сделала, после чего с легким сердцем поднялась к себе в комнату. На лестничной площадке остановилась, вслушалась в ритмичный храп Брайди и Мэйзи, всю жизнь деливших не только спальню, но и кровать. Ее собственная спальня, сколько Анжела себя помнила, по ночам ходила ходуном от мощного храпа теток.
С того дня, когда тетки ворвались в их дом и жизнь, мать сохраняла на лице выражение спартанского стоика. Рано или поздно это должно было случиться, объясняла она маленькой дочери, которой при мысли о жизни бок о бок с ведьмами было не до стоицизма. У них что, своего дома нет? Ха! Спустись к дороге – и пожалуйста, живи сколько влезет. И почему это, интересно, мама должна откладывать такие красивые платья, чтобы подать чай этим ведьмам? По ночам Анжела представляла мать Золушкой. «Старых ведьм» она ненавидела, при любой возможности ставила их об этом в известность, но все ее тирады пролетали мимо ушей. То одна, то другая из тетушек (вот кто они, оказывается, такие) требовала от нее вести себя как следует – на том дело и заканчивалось. Ладно бы только «ведьмы», но вместе с ними появился чудной старик на чердаке, которого они с мамой каждый день навещали и кормили. Хотя старик оказался довольно забавным: он корчил рожи, показывал фокусы, смешно шевелил ушами, и вообще с ним было веселее, чем дома.
Даже в школе Анжела не могла избавиться от теток, потому что тетушка Брайди приглядывала за ней целый день. Оригинальная забота: смотреть на племянницу так, словно с ней вот-вот должно случиться нечто экстраординарное – голова на плечах взорвется, например. Тихие домашние вечера с мамой ушли в прошлое; их сменили вечерние молитвы, уроки и снова молитвы. Мать теперь уставала пуще прежнего и почти не улыбалась.
Живое, как правильно отметила мать, воображение Анжелы только и ждало, когда его выпустят на свободу. Если она не изобретала новых игр для Майки, то курсировала мимо теток, пытаясь отравить им существование. Сидя за столом, устремляла взгляд поверх голов, беззвучно шевелила губами и напрочь игнорировала просьбы теток передать соль, перец или масло. Само собой, они обсуждали поведение племянницы, а племянница, само собой, их претензии посылала куда подальше. Как ни странно, на защиту Анжелы встала самая ненавистная из теток, Брайди; она же и призвала сестер к терпению: девочка у нас особенная. Время покажет, что из нее выйдет. Вдохновленная неожиданной поддержкой, Анжела разошлась вовсю; инсценировала обмороки, то валясь на землю как подкошенная, то опускаясь медленно и плавно, будто падающая с высоты шелковая лента. Когда она принялась лопотать на тарабарском языке собственного изобретения, интерес Брайди стократно возрос.
Времени у Брайди было предостаточно, поскольку школу год как закрыли – по сути, за недостатком учеников, которых родители отсылали в более достойные учебные заведения, однако «недостаток средств» звучало приличнее. Эту причину и называли.
Подготовка к первому причастию стала триумфом семилетней Анжелы. Брайди на ура принимала все ее репетиции предстоящего ритуала, а Анжела и рада стараться, под шумок закатывала настоящие шоу. Крепко зажмурившись, прижав ладонь ко лбу, она в деталях расписывала свои сны, а когда очередь доходила до чего-нибудь не слишком пристойного – сам дьявол вдруг объявлялся или архангел Михаил, – незаметно приоткрывала один глаз, чтобы насладиться выражением теткиных лиц. Бина поругивала дочь, но бесконечные домашние дела не позволяли ей всерьез вмешиваться в это «безобразие».
Очередная буча в доме заварилась при обсуждении платья для конфирмации. Однако тут уж была вотчина Бины, и ей удалось исключить сестер из процесса до самой последней примерки, когда Анжела замерла посреди комнаты с опущенной головой и молитвенно сложенными ладонями, а мать доводила до ума подол длинного наряда. Брайди, не утерпев, ворвалась в гостиную и едва не лишилась чувств от упоения. На ее визги щенячьего восторга притопали остальные тетки, и все тут же сошлись во мнении, что девочка – сущий ангелок, что белое ей чудо как к лицу, а в белом одеянии послушницы она будет краше всех. Каждое слово звучало музыкой в ушах Анжелы.
